Антон Кулаков - Нечего прощать[СИ]

Появление Андрея и Антона, мокрых до нитки произвело на них еще большее впечатление:

— Что вы здесь делаете! — в ужасе спросила их Ирина.

— Бабушка, — сказал Антон, — мы честно все тебе расскажем, если ты дашь нам переодеться и развеситься на просушку.

За десять минут они были переодеты в чистые халаты и свежие носки (а как же без них). Усевшись на один диван и вооружившись чашками с чаем(мед+лимон+водка+колдрекс) они приступили к рассказу о кровавых событиях, развернувшихся на Северодвинской. Пересказ регулярно прерывался восклицаниями ужаса от Ирины и Марины, особенное впечатление на них произвело упоминание убийства произошедшего в парке:

— Никогда туда больше не пойду гулять, — сказала Марина, — я думала это тихое место.

Естественно, что в ответ она услышала, что милиция Северодвинского считала до сего дня так же. Завершив рассказ описанием ареста Носова, тем какой он омерзительный тип (в пересказе от Андрея с упоминанием желания его избить), и то, что Соня и Женя успокоились, напоили их чаем и пошли спать. Это немного стабилизировало поведение Ирины и ее некоторую панику.

К этому моменту на болтовню в гостиной пришла Клара, которую тоже удивила картина, увиденная на диване:

— Что вы здесь делаете, вы же у Андрея ночевать собирались, — сказала она.

И история о спасении Сони и Жени и аресте Носова была пересказана еще раз. Бабушки успели ее просмаковать, а Клара еще раз убедилась в том, что у нее, цитирую «замечательные сынули». Конец цитаты.

— Вот только что теперь с ними делать? — спросил Андрей, — ведь это надо решать как можно скорее.

— Им придется вернуться сюда, — вдруг выпалила Клара, отчего на нее уставились Марина и Ирина, — что вы на меня смотрите? Вы так мечтаете, чтобы девочка вернулась к папе–алкоголику и мамаше–шизофреничке? Вы в своем уме?

— Мама, — спросил Антон, — а кто будет с тетей об этом говорить?

— Мы с папой ее убедим, — уверенно сказала Клара, — здесь они дверь ломать не будут.

— Если у них появится ордер, — вставил Андрей, — то будут. Они на это имеют право. Правда они не могут запрещать им видеться. Но с нашими судами, пока Соня с Женей добьются этого разрешения, ей исполнится восемнадцать. Но нервов они попортят им предостаточно.

В завершении этой фразы раздался раскат грома, сверкнула молния и дом Гордеевых погрузился во тьму:

— Оригинально, — раздался в темноте голос Антона, — кто помнит где свечи лежат?

— Мы их не найдем, — сказала Ирина.

— Тогда ждем тетю, — сказал Антон, — она проснется от того, что перестанет жужжать насос и увлажнители. Тетя без них не может спать.

Как по команде — в течение пяти минут появилась свеча, которую Анастасия держала в руки и она благополучно присоединилась к совместному семейному совету, в котором для полного комплекта не хватало Евгения, спавшего, как всегда, без задних ног.

— Тетя, — сказал Антон прежде чем повторить всю историю в третий раз, — Виктор Носов пытался вскрыть квартиру, где жили Соня и Женя!

Пересказ был повторен. Когда Андрей дошел до момента описания своей встречи с Виктором Анастасия, будто предчувствуя спросила:

— А он тебя видел?

— Конечно видел, — сказал Андрей, — мы стояли лицом к лицу секунд пятнадцать.

— Это просто замечательно, — вырвалось у Анастасии.

— Это еще почему? — спросила Ирина.

— Они молодчины. Я ими горжусь, — сказала Анастасия и в этот момент зажегся свет. А Анастасия про себя ликовала от того, что случилось. Носов увидел Спицына. Скорее всего это могло ему дать понять, чего теперь ждать от жизни и какие еще сюрпризы она ему приготовила. Ведь он заслужил эту расплату. Носов увидел Андрея. Это первый шаг к тому, чтобы его добить. А Андрей — молодец, каких мало. Все в нем правильно Спицыны заложили. Теперь держись, авиалюбитель хренов. И тебя вынесут вперед ногами под «Мы друзья перелетные птицы».

Катя вела свою машину по просыпающемуся городу. На часах уже было шесть утра. Светало. Буря по–тихонечку успокаивалась и уходила из города. Муж Виктор мирно дрых на заднем сидении. Как его занесли два милиционера в машину за отдельную плату — так он там и возлежал.

В кармане у Кати лежал заветный листок с телефоном. Она просто не могла поверить такому чуду и везению. Еще немного и ей помогут вернуть дочь домой. И тогда она уже не сбежит.

Катя включила радио. Музыку песни «Странники» она узнала не сразу, а когда поняла, что играет, чуть не потеряла управление. Быстро остановив машину у тротуара она уронила голову на руль…

Это дорога, и она с ними день ото дня

Этот чертов текст Катя знала слишком хорошо, не один раз перечитывала она его, когда забралась в чужую переписку. И именно эти стихи стали для нее разгадкой того, что происходило.

Это дорога — и она достойна того, чтобы ее пройти до конца.

Но сейчас она воспринимала этот текст и музыку как предвестника чего–то ужасного и вообще худшего, что только может произойти, но радио не выключала, а слушала дальше.

Виктор на заднем сидении очнулся:

— Выключи эту гадость, — сказал он, — слышать не хочу.

— Молчи там, — резко бросила Катя, — скажи спасибо, что я не оставила тебя там, на все 15 суток, что ты заслужил.

— Они у меня еще попляшут, — ворчал Виктор, — я им всем покажу.

— Твои два высших образования вряд ли их впечатлили. Так как ты вел себя словно в ПТУ три раза на второй год оставался.

— Катя, — вдруг вспомнил Виктор, — я видел призрак!

— Что еще за призрак?

— Ну ведь когда мертвецов видишь — это призраки?

— Витя! — не выдержала Катя, — ты допился до белой горячки! Призраки тебе чудятся. Я не понимаю, как ты сам не дойдешь до того, что тебе пить нельзя столько?

— Но я точно их видел. Их обоих?

— Все, хватит, — завела автомобиль Катя, — призраки, мертвые. Будешь думать в следующий раз, когда дно бутылки захочешь разведать. Понял?

Виктор кивнул. В этот момент музыка прекратилась:

— В Озерске шесть часов утра, — сказал голос по радио, — в эфире новости. Только что поступила информация о том, что сегодня ночью в городском парке Северодвинский был обнаружен обезображенный труп известного психотерапевта и психоаналитика Клавдии Геннадьевны Лживой. Эта женщина считалась одним из передовых представителей своего направления медицины. В настоящее время подробности ее гибели не разглашаются…

Катя застыла в своем сидении и ничего не могла сказать. Виктор в момент протрезвел услышав это. Ему сразу в память врезался разговор с Клавдией, который был всего каких–то семь–восемь часов назад. Значит ее убили сразу после того, как она вышла из их дома. А ведь Кати не было в это время дома. И тут Виктор задумался — а если это его жена ее убила. И всех остальных. — Наталью Борисовну со Светланой Михайловной. А во всех его действиях она поддерживает только видимость. И мстит ему за все, что он ей причинил. И шлет ему камушки. А про себя тихо смеется. Неужели это Катя?!

В общем все кончилось хорошо.

Здравствуй, Сьело!

Вот снова пишу тебе. Что то странное происходит. Я все пишу эти письма, а ты читаешь их и делаешь вид, что тебе безразлично. Нехорошо это, Сьелито. Ведь мне доподлинно известно, что это не так, а ты занимаешься самообманом. А что может быть хуже и глупее самообмана? Ведь по сути — это преступление против самого себя. Разве нет? Не отрицай — оно и есть. Преступление. А знаешь что следует за «преступление» — верно — «наказание». И когда ты совершаешь таковое против самого себя, то твоя сущность, запертая и замкнутая в четырех стенах накажет тебя тем, что выйдет из под контроля и нанесет свой удар. А все почему? Да потому что я тебе лишней воли позволил. Возможно мои унижения приносили тебе моральное удовлетворение. Уж не знаю. Но думаю, что с этим надо заканчивать. Баста. Закончили с играми. Теперь начинается жизнь, Солнышко мое. Я по прежнему вижу тебя во сне. Все еще грежу твоим возвращением — но надо уметь жить сегодняшним днем и быть реалистом. А еще прислушиваться к тому, что говорят другие люди. Не все их слова, само собой достойны того, чтобы к ним прислушиваться, поскольку некоторые склонны преследовать собственную выгоду и интерес. А это нехорошо. Как же мы поступим? Я знаю, как мы поступим. Давай–ка поиграем в потери, а? Большие такие потери? Ведь до этого момента ты был уверен, что я весь, со своей бесконечной жертвенностью буду готов обвинить кого угодно, кроме тебя. Пока что так и будет. Но теперь тебе предстоит понервничать на мой счет. Почему? Ты спрашиваешь почему. Все очень просто — до этого момента я распинался, ныл, плакал и страдал. Тебе это даже удовольствие доставляло — разве нет? А вот теперь увы и ах, кончается радость, начинается горе. Я тоже могу и умею ЖИТЬ НОВОЙ ЖИЗНЬЮ. Ты ведь этого хотел, этого добивался? Вот и чудесно. Начинается новый раунд. Но помни, я все равно люблю тебя. Таким, какой ты есть, любимый мой, родной. Хоть и подлый. Но любимый.